Идейно-политический подтекст празднеств Великой французской революции

Казнь Людовика XVI

Состоявшаяся в январе 1793 года казнь бывшего короля Людовика XVI создала прецедент иного рода — бывший королевский офицер убил одного из депутатов Конвента, голосовавшего за смертный приговор монарху. Конвент декретировал проведение пышных похорон, погребение убитого Лепелетье де Сен-Фар-жо в Пантеоне (еще один вариант торжественного шествия) и заказал Давиду его портрет для того, чтобы украсить им зал заседаний. Так начал формироваться культ «мучеников революции», в котором причудливо переплелись две традиции: использование атрибутов античной культуры прославления гражданственности и своеобразная трактовка темы гибели Христа во имя людей. У рядовых французов культ мучеников революции получил отклик и понимание. В нем было нечто привычное, доступное чувствам людей, воспитанных на культе страдания, которое вознаграждается после смерти.

Последним грандиозным проектом Давида в том же духе должно было стать торжество в честь «мучеников революции» Барра и Виала. Эти двое юношей стали жертвами гражданской войны. Их верность распоряжениям парижского (якобинского) правительства позволила официальной пропаганде якобинцев превратить их в героев. Праздник был намечен на 28 июля 1794 года (10 термидора по действовавшему тогда во Франции революционному календарю), а накануне произошел государственный переворот, в результате которого был свергнут Максимилиан Робеспьер. Так что вместо чествования памяти двух молодых республиканцев парижане наблюдали казнь того, кого еще накануне называли «Неподкупным».

Следует отметить, что в период, последовавший за свержением якобинской диктатуры, характер общественных торжеств не изменился. В сентябре 1794 года из Пантеона был вынесен прах О. Мирабо,17 его место занял прах Ж. П. Марата — «Друга народа», неистового проповедника террора, фанатичного и искреннего защитника бедноты. А в октябре 1794 года с большой торжественностью в Пантеон был помещен прах Ж.-Ж. Руссо. Причем в последнем случае торжества носили не столько траурный, сколько пасторальный характер, акцент явно делался не на горечи утраты, а на торжестве идей. Хотя в политической практике как раз происходил очевидный отход от уравнительски-эгалитаристских идей Руссо.

Казалось бы, именно якобинцы должны были осуществить и то, и другое, и третье... Скорее всего, термидорианцам,18 свергшим Робеспьера, нужно было создать впечатление, что «избавив республику от тирана (так стали именовать Робеспьера)», они восстановили путь развития республики.